Лето взяло свой перевал и перед спуском задержалось там, на высоте среди бескрайних альпийских лугов пестрящих солнышками лютиков и белыми звездочками эдельвейсов. Оно сбросило тяжёлый рюкзак и растянулось на тёплых, седых от сухих лишайников камнях, уже успевших познать вечность. Его взгляд потерялся в бездонности неба, спина и шея ощущали щекотливые прикосновения жестких упрямых травинок (в горах без упрямства не выжить даже траве), а мысли как-то потяжелели и заземлились превратившись в ощущения. Минуты текли, замедлялись и застывали вечностью.

«Какая, все-таки, это странная субстанция — ВРЕМЯ…» — подумало Лето и вспомнило свой подъём, который начался подслеповатым тусклым утром из занесённой снегом глубокой долины пол года назад. Тогда казалось, что до перевала так безнадежно далеко. Путь и вправду был длинным. Но сейчас казалось, что он весь вместился в одно мгновенье.

Лето с грустью подумало о предстоящем скором спуске. «Он будет красивым», — успокоило себя Лето, — «я это отлично знаю.» Во-первых, вниз идти будет не только легче, но и красивее. Ты не упираешься взглядом в тропу, а видишь раскрываюшиеся перед тобой красоты пути, которые по дороге вверх оставались за спиной. Лето знало чего ожидать. Оно проделало этот путь уже много-много раз. Так много, что уже даже и не сосчитать. Оно знало, что первая треть спуска будеть особенно красивой. Там будет хрустальная прозрачность сентябрьских дней с паутинками радости в едва тронутой желтизной листве. И багряные капельки зрелой брусники в мягком мху под отголоски колокольчика на далёком пастбище в октябре. И печёная в костре картошка на поляне уже облетевшего леса ноябрьскими вечерами. Когда костёр отвоевывает у тёмного безличного холода кусочек мира и делает его уютным и тёплым. А ещё там будет чудо первого снега, который летит на тебя неуклюжими хлопьями из, все той же, бездонной Вселенной и имеет вкус детства.

Но грусть не ушла.

Лето всегда удивлял этот парадокс, с которым он сталкивался каждый раз приходя сюда. Лежать раскинув руки на тёплых камнях, смотреть в небо и вдыхать медовый запах трав под стрекот кузнечиков — было его самым любимым моментом этих повторяющихся из года в год путешествий. Но, именно, в этой точке наивысшего блаженства внезапно накатывала грусть. Всегда. Грусть от осознания скоротечности этого момента. Грусть приходила как бы заранее, видимо, стараясь сделаться привычной и от этого менее острой к моменту, когда надо будет потянувшись встать, закинуть рюкзак на левое плечо, окинуть прощальным взглядом этот мир, являющийся квинтэссенцией счастья и, выдохнув, и нарочито бодрым голосом сказав себе: «Ну, что, в путь!» зашагать вниз по склону в осень.

Доска объявлений: